Наши окна наискось смотрят друг на друга. Дом буквой «г», окна выходят во двор, во внутренний угол. Между окнами — метров десять, может, чуть больше. Поэтому всё хорошо слышно и видно.
Летом, распахнув окно, она в лёгком пеньюаре, выкладывая на подоконник свои дамские постирушки, чтобы быстрее подсыхали на солнышке, поёт. Поёт чисто, будто бежит звонкий светлый ручеёк среди росной зелени трав и оглаженных камушков.
Поёт негромко, для себя, но её слышат все соседи: через стенку — семья Целыбеевых, соседи по лестничной площадке, семья Супруновых — через стенку в соседнем подъезде, мы со Светой — «соседи по окнам», словно в VIP-ложе. Случайные прохожие во дворе замедляют шаг, некоторые останавливаются.
Женщины на скамейке под окнами, под сенью тенистой берёзки и раскидистых лип, замолкают со своими пересудами. Скамейка в одночасье преобразуется в самую притязательную часть партера. В паузах между партиями оттуда слышны тихие, с пониманием разговоры о высоком, с третьего этажа, искусстве:
— Ах… Голос как у юной девушки…
— Да-да, Алексевна, вокал…
— Что-что?
— Лирико-колоратурное сопрано, говорю…
— Поди ж ты… Не хуже, чем у Татьяны Шмыги…
— Настоящая артистка…
— И заслуженный отдых ей нипочём…
И льются из окон Гертруды Константиновны мелодии Дунаевского и Кальмана, арии героинь классических оперетт — Сильвы, Баядеры… Солнце июльским софитом освещает нечаянную бенефициантку и её подсыхающие причиндалы.
Мы аплодируем. Ведь Гертруда Константиновна — артистка нашего театра оперетты, артистка хора. В прошлом…
Около года назад позвонила она нам узнать, что там с капремонтом. Жила-то она в нашем доме с того времени, как его построили, с той эпохи, когда адрес ещё был Сталина, 16.
Накануне мы с прорабом Сергеем Олеговичем осматривали чердак и перекрытия как раз над её квартирой. А крыша для нас с Гертрудой Константиновной — дело важное, так как у нас с ней, как уже упоминалось, третий этаж, он же последний. Поговорили о доме, злополучном капремонте, в разговоре перешли к улице, а затем вообще к городу.
И вдруг она на память затеяла декламировать стихотворение Маргариты Ёлшиной о нашем Новоуральске. Стихотворение-то, надо сказать, не маленькое. А читала она его красиво, речисто, как она говорила «чле-но-раз-дель-но»…
— Откуда это у вас? — искренне поразился я.
— Эти стихи я читала со сцены на юбилей города, — был её ответ.
«Так ведь это было чуть ли не полвека тому назад!» — дошло до меня. Но этого я уже не стал говорить в трубку…
И сама она — частичка истории. Когда мы с моей ненаглядной Светланой Ильиничной проходим по Театральной площади, то замедляем шаг около автобусной остановки. Останавливаемся напротив стенда, посвящённого истории города. Там, среди раритетных «ветхозаветных» снимков, есть фотография театральной программки спектакля «Поцелуй Чаниты» сезона 1957-1958-го годов с фамилией Гертруды Константиновны среди артистов…
Уже несколько месяцев её окна молчат, занавес опущен, никто не приветствует взмахом веера и звонкими пожеланиями доброго утра, и свет в окнах не горит.
Не молчат лишь ходики на нашей кухне, отмеряющие неумолимое время…