Человека по-настоящему творческого узнать несложно. Его суть выпирает из повседневности и серых будней. Она громко заявляет о себе, да что там — кричит на всю вселенную!
Наша героиня Вера Данилова — человек неординарный во многих отношениях. В ней всё, от внешности до увлечений, вне рамок, стандартов, привычных представлений о том, чем вроде бы должна заниматься женщина. Если, конечно, она не является истинным художником. Нет, не так… Художником! Сейчас сами всё поймете.
— Вера, откуда в нашем замкнутом пространстве ЗАТО взялась такая яркая ты? Где искать корни?
— Мне очень повезло родиться в творческой семье. Это, пожалуй, самое важное. Родители оба с филологическим образованием, с разносторонними увлечениями (Вера родилась в семье Алексея и Татьяны Бородиных — достаточно известных в городе людей — Прим. автора.) Мы с братом Сергеем росли среди книг, пластинок, картин, альбомов живописи. В такой атмосфере нужно было очень постараться, чтобы не вырасти эстетами до мозга костей. Сейчас я замечаю отголоски моего детства абсолютно во всём, что делаю.
— Откуда взялся интерес к художественной фотографии?
— Серьёзное увлечение фотографией началось со знакомства с режиссером и фотохудожником Андреем Бекшаевым. Я в тот период пребывала в глубоком декрете и совершенно не знала, чем заняться. Андрей предложил привезти мне свой фотоаппарат. Я даже не представляла, как эта большая чёрная штуковина включается, не говоря о том, как с ней работать. Попросила Андрея показать, но он ответил: «Попробуй разобраться сама, вышлешь мне, что получится».
Не знаю уж, как он разглядел во мне фотографа, но у меня действительно получилось. Я больше не могла ничем заниматься, три дня только снимала и сразу же отсматривала материал. Выслала фотографии Андрею, и он ответил: «Ты это снимала на аппарат, который я тебе привёз? Хорошо… Я тебе завтра нормальный объектив привезу».
— Тут-то всё и началось, открыли ящик Пандоры?
— Я до сих пор очень чётко помню день, когда сделала первые снимки на зеркальный фотоаппарат. Это были автопортреты, снятые в зеркало, и мои дочери — дома и на прогулке. Сейчас, когда я пересматриваю те снимки, мне кажется, это одни из лучших моих работ. Они самые искренние, самые честные, неприкрытые и без режиссёрских манипуляций.
Это именно то, к чему я стремлюсь в фотографии. Честно, неприкрыто, про себя, про жизнь, про то, что меня волнует. Это, пожалуй, был самый важный шаг — сделать фотоаппарат продолжением себя, думать как фотоаппарат, быть фотоаппаратом.
— Где ты находишь для себя вдохновение?
— Удивительно, но фотография, пожалуй, единственный вид искусства, свободный от мучительных поисков вдохновения. Мне интересно снимать повседневность, кадры, будто выхваченные из жизни, лица людей, словно застигнутых врасплох.
Помню, как в детстве отец всегда обращал моё внимание на детали: вот свет упал на стену дома и образовал идеальный жёлтый квадрат, а вот облако в форме носорога, а вот кружевная тень от тюлевой занавески на лице спящей матери… Видимо, я уже тогда занималась фотографией. Только у себя в голове.
Думаю, мой путь развития как фотографа интенсивный — вглубь, а не экстенсивный — вширь. Я могу снимать только то, что люблю, или то, чего боюсь. Все мои снимки исключительно про любовь и смерть. Больше меня ничего не волнует.
— Есть ли мастера, на творчество которых ты ориентируешься?
— Не могу сказать, что я ориентируюсь на чьё-то творчество. Мне думается, любая творческая деятельность, а фотография особенно, — это очень про свою систему ценностей и взглядов, про свои внутренние ориентиры. Нет никакого смысла транслировать при помощи фотографии во внешний мир чужие смыслы и образы. Но могу назвать имена фотографов, чьё видение мне близко. Ман Рэй, Анри Картье-Брессон, Хельмут Ньютон, Ричард Аведон, Ромуальдас Ракаускас, безумный Роджер Баллен и, конечно, горячо любимая Салли Манн. Думаю, в этом списке должен быть еще режиссер Андрей Тарковский.
— Есть ли отзывы о твоих работах, как оценивают их зрители?
— Не уверена, что можно говорить о том, что у меня есть зрители. Я не выставляюсь нигде, кроме социальных сетей. Но люди однозначно выделяют мои снимки из общего потока изображений. Наверное, это называется стиль, авторский почерк. Кому-то мои работы нравятся, кому-то — нет. Это, скорее, реакция, а не оценка. Реакция зрителя всегда важнее, чем оценка. Если она есть, значит, мои фотографии работают.
— Организация «Благое дело» — как началась ваша дружба? Что важного ты находишь для себя в общении с— инвалидами?
— С «Благим делом» меня тоже познакомил Андрей Бекшаев. Дружба началась, наверное, с того, что я увидела для себя возможность в этом месте быть собой, быть «инаковой» и быть честной. И ещё, конечно, с желания быть полезной, нужной. Не могу сказать, что в общении с людьми с инвалидностью есть какие-то особенности. Пожалуй, у них просто меньше догм и стереотипов. А ещё не все из них имели возможности для творчества и развития. Именно этим мы и занимаемся в «Благом деле», даём возможность каждому человеку проявить себя в творчестве.
— Вы как-то влияете друг на друга?
— Да. Я фотографирую ребят в «Благом деле» уже два года и вижу, как они меняются, открываются, растут над собой. Для меня это интересная тема для исследования и просто замечательный опыт, а для них — некая терапия по принятию себя и формированию чувства доверия к миру. Кроме фотосъёмки, я занимаюсь с ребятами живописью и работаю в керамической мастерской. Здесь выросло несколько проектов, которые мы сейчас реализуем при поддержке Фонда президентских грантов.
— У тебя замечательные авторские работы в керамике. Откуда вдруг такой талант?
— Керамикой я начала заниматься ещё в детстве, когда училась в художественной школе. Мой педагог по скульптуре Анатолий Фурса предложил посещать факультативные занятия по керамике. Глина — удивительный, поддающийся трансформации материал, который влюбляет в себя. Когда я оказалась в «Благом деле» и узнала, что там есть керамическая мастерская, конечно, я не могла упустить возможность вновь вернуться к любимому занятию. Знания и опыт, полученные в ДХШ, очень пригодились. Сейчас я больше работаю с декором и дизайном наших изделий, но всегда приятно просто погрузиться с головой в процесс лепки.
— Существуют ли ориентиры, на которые равняешься в своём творчестве?
— Ориентиры существуют. Мои личные внутренние ориентиры. Внешних образцов для подражания у меня нет. Есть желание выразить себя, найти свои формы, воплотить свои идеи. Развивать своё мастерство чисто технически тоже хочется, конечно. Но мне больше важен концепт и поиск авторского стиля.
— Как бы ты определила себя в сфере собственных увлечений?
— Мне вспомнилось, как три года назад я участвовала в первом сезоне проекта «Аудитория». Организаторы Алексей Елин и Мария Барышникова спросили, как меня представить. Я долго думала о своём социальном статусе и о чём-то, что может как-то характеризовать мою деятельность, кроме материнства. И ответила полушутя: «Ну напишите, что я декадент». Так и написали: «Вера Данилова, декадент». Я до сих пор храню эту визитную карточку участника проекта.
— Для чего ты всем этим занимаешься? Что тебе это даёт?
— Любая творческая деятельность даёт внутреннюю опору. Это проявление себя в мире. Я творю, следовательно, существую. Чтобы понять, что человек не эфемерная сущность, а имеет вес, ему нужно видеть следы, которые он оставляет. А как ещё оставить след, если не своим творчеством?..
Фото из архива Веры Даниловой