Мобилизованный Евгений Кузнецов, лидер группы «Кефир/44», после серьезного ранения и пересадки кожи вернулся домой в отпуск.
За молодого музыканта Женю, которого мобилизовали 28 сентября прошлого года, переживали многие. Впрочем, как и за каждого, кто сейчас на передовой. Женя вернулся в Новоуральск после госпиталя - в отпуск. Обычно открытый и весёлый, он при встрече показался нам серьёзным, озадаченным, но не растерявшим оптимизма. Именно оптимизм, по его словам, и чувство юмора помогали преодолеть все трудности.
Первым делом, вернувшись из госпиталя, Женя отправился в родную студию «Анфас», чтобы встретиться с друзьями.
Переносить все тяготы военной службы
- Женя, когда ты получил повестку о мобилизации, какие чувства тебя одолевали?
- Так получилось, что за три дня до того, как я получил повестку, мы гуляли с девушкой возле нашей войсковой части, я ей рассказывал про службу в армии и как там всё устроено. А через несколько дней пришла повестка. И тогда настали самые ужасные дни в моей жизни! Они были намного хуже, чем дни, проведённые «за ленточкой», и даже чем день взрыва, когда я пострадал, и чем дни, проведённые в госпитале. Чувство, когда у тебя есть всё, и вдруг ни с того ни с сего у тебя это забирают. Непонимание. Неизвестность. Ни с чем не сравнимо это чувство.
- Что было дальше?
- Вначале нас собрали на пункте в Екатеринбурге, укомплектовали, дали обмундирование и все необходимые вещи, записали оружие. Обучение на границе длилось две недели. На передовую мы поехали не сразу. Всех ребят из Новоуральска раскидало по разным войскам, я попал в инженерную роту с десятью новоуральскими ребятами: строили блиндажи, создавали условия для жилья и быта. Мы старались держаться вместе. Чувства были смешанными: ещё вчера я играл на гитаре, а сегодня… Многое было непонятным, это не дом, где можно в любое время сходить в душ! Но мы все давали присягу стойко переносить все тяготы военной службы, они были ожидаемы. Нам оставалось не отчаиваться, верить в лучшее, сохранять чувство юмора. Подбадривали себя тем, что скоро домой, прикалывались. А потом уже мы просто делали своё дело. О родном доме постоянно думал!
- Что входило в задачи вашей роты?
- Какое-то время нам надо было валить деревья бензопилой. А я бензопилу никогда раньше в руках не держал, а тут - иди, надо! Пришлось учиться валить деревья, чтобы готовить брёвна для блиндажей. Знающие ребята многое подсказали. Тогда я представил себя опытным дровосеком, любящим свою работу, и дело пошло, начало получаться.
- Поздняя осень и зима в районе ЛНР показались тебе жёсткими? Не замерзали?
- В сентябре-октябре, первой половине ноября было достаточно тепло, а потом похолодало, даже снег выпал. Не сказать, чтобы мы мёрзли - постоянно работали, были заняты. В целом - терпимо, условия приемлемые, ко всему привыкли. Замёрзшими или голодными не оставались.
- Где и как вы жили?
- Сначала мы жили в палатке. Это показалось сущим адом. Тогда меня успокаивал факт, что могло быть ещё хуже. Потом мы жили в лесу и рыли себе окопы. Это была настоящая проверка на прочность, особенно когда шли дожди. Постепенно двигались вперёд, жили в заброшенных домиках, и хорошо, если в них оказывались печки и водопровод. По-разному было! Это поначалу дико, а потом привыкаешь, радуешься каждой мелочи и ценишь то, что у тебя есть: костёр, маленький фонарик, по крайней мере, не в яме лежишь. Главным страхом было напороться на мину или когда что-то нежданно-негаданно прилетает.
Боевое слаживание и взаимовыручка
- Женя, рассказывают, что в зоне СВО проблемы со связью. Как общался с родными?
- Со связью отдельная история! Люди говорили всякое: что можно звонить с наших симок, можно купить украинские… Мы все были с простыми кнопочными телефонами. Некоторые приобретали спутниковые тарелки, чтобы со смартфона пользоваться интернетом. Мы на три человека купили такой телефон и связывались с родными, когда ловила сеть. Раз в недельку звонишь, сообщаешь о том, что жив, здоров. Говорили по минимуму, не вдаваясь в подробности о том, где мы и какие тут условия.
- Доходила до тебя гуманитарная помощь?
- При мне несколько «Уралов» приходило с помощью. Все вещи были полезными! Особенно носки! Их стирать было негде, поэтому они всегда были нужны.
- Как относились к вам местные жители?
- Мы старались особо с ними не контачить, были осторожными. Но мне попадались доброжелательные, понимающие люди. Бывало даже, они помогали в бытовом плане: если есть баня, позволяли помыться, постирать вещи.
- А как насчёт командной взаимовыручки, вашего военного братства?
- Конечно, когда в команде люди из разных городов, разных характеров, не может быть всё сладко да гладко. Но мы помогали друг другу, понимали, что мы здесь ради одной цели. Конечно, была притирка, были разногласия, но смирялись с привычками друг друга, мы искали компромисс. Это называется боевое слаживание.
- Сохранились дружеские отношения с кем-нибудь?
- Да, есть пара человек, с которыми я на связи. А остальные… Кого-то не стало. Кто-то ещё на передовой, кто-то - в госпитале.
- Что помогало, придавало сил?
- Чувство долга и понимание, что я нужен своей стране. Пусть я в тылу и не бегу с автоматом, но я делаю важное дело, обеспечиваю место для отдыха бойцов.
Домой - через госпиталь
- Нам придётся коснуться неприятной части твоей жизни. Понимаю, тебе не хочется вдаваться в подробности этой истории, но всё же расскажи, как можешь, о том, что с тобой произошло. Почему ты попал в госпиталь?
- Это было в декабре, ближе к Новому году. Автомобиль, в котором мы ехали, нарвался на мину. Откуда она взялась и когда её поставили - неясно, ведь мы уже ездили по этой дороге утром. Возвращались обратно вечером, с собой у нас был бензин. И тут - мина. Всё взорвалось, загорелось, спасали друг друга, тушили, часа два ждали помощи. Нас было около двадцати пяти человек, но не всем удалось спастись. Ребята получили ожоги. Кому-то повезло - не успели обжечься, вылетели из грузовика, побежали за помощью… Я не помню, что было со мной - это как внезапный щелчок, всё в огне. Не знаю, сколько это длилось - одну секунду или четыре часа. Кого видели - тушили, помогали оттаскивать. А потом меня отправили в госпиталь лечить ожоги.
- Где и как?
- Сначала находился в госпитале в Санкт-Петербурге, затем меня перевели в Новосибирск на реабилитацию. Врачи и медперсонал относились ко мне хорошо, с пониманием. Отдельно хочу сказать о волонтёрах, которые навещали нас, кормили, помогали морально. Мне сложно говорить о своих травмах, не хочу, чтобы меня жалели. И хвастаться здесь тоже нечем. Есть люди, которые вытаскивают товарищей из танков, закрывают собой, жертвуя собственной жизнью. Вот они - герои. У меня как таковых подвигов не было, я выполнял свою работу.
- После долгих скитаний ты наконец дома. Что ты чувствуешь сейчас? Как тебя встретили друзья, родные?
- Я приехал, никому ничего не сказав. Пришёл в студию, и все, кого я встретил, удивлялись, несколько минут пытались понять, что происходит. А сам я как будто никуда и не уезжал. Реабилитация в госпитале поспособствовала тому, чтобы всё в голове уложилось по полочкам. Я дома, здесь тепло, хорошо, родная студия, прикольно... Сейчас наш коллектив весь в работе, репетируем, готовимся. Здесь я не думаю о плохом, отдыхаю душой.
- Женя, можешь сказать пару слов новоуральцам, которые ждут возвращения своих родных, друзей со спецоперации?
- Я бы пожелал им терпения, меньше переживаний. Иногда просто не получается позвонить, сообщить о том, что всё хорошо. Не стоит впадать в панику и звонить во все инстанции в поисках мужа, ребёнка, брата… Всякое бывало - я недели три не мог связаться с близкими. Такое нам дано испытание, и нужно с честью его пережить, надеяться на лучшее. Это не может продолжаться бесконечно, и в итоге всё будет хорошо.
Дальнейшая судьба Жени зависит от состояния его здоровья. После отпуска военная комиссия вынесет вердикт - отправят ли его проходить службу дальше или нет. Если Женя останется в городе, то продолжит заниматься творчеством, а сейчас у него в планах - до середины мая дать два концерта. Кстати, на все заработанные деньги он купил гитару и оборудование для студии.
- Зачем?
- Потому что музыка вечна, - сказал нам Женя.
