В июне Новоуральск вряд ли выйдет на плато: интервью с Андреем Морозовым

В «ковидном» госпитале прибавляется возрастных пациентов, а бессимптомное течение болезни постепенно заменяется пневмониями.

Страна понемногу снимает ограничения, вызванные пандемией COVID‑19. Новоуральску в ближайшее время это, к сожалению, не грозит. Мы собрали вопросы, которые чаще всего получали от наших читателей, и задали их руководителю ЦМСЧ‑31 Андрею МОРОЗОВУ.

— Андрей Юрьевич, сегодня меняется схема госпитализации пациентов с COVID‑19. Почему принято такое решение?

— Да, это действительно так. Пока у нас было приемлемое количество пациентов, мы старались госпитализировать всех, даже с минимальными симптомами: в госпитале было развернуто вначале 60 коек, теперь 80. На первом этапе это нужно было делать обязательно, поскольку обрывало цепочку распространения инфекции.

Но эта тактика хороша, пока количество пациентов не достигает критического предела — стационар не резиновый. К тому же в городе возникают вторичные очаги распространения, уже не связанные с нашими больными.

Поэтому сейчас мы будем госпитализировать пациентов определенной степени тяжести: с выраженной клиникой, серьезной пневмонией.

Людей с бессимптомной и легкой формами будем оставлять на дому, если пациент согласен и понимает ситуацию, в которую попал. Исключение — когда пациенту некуда самоизолироваться: живет в общежитии, или квартира перенаселена, или вместе с ним живут пожилые родственники с хроническими заболеваниями.

— Кто и как будет контролировать состояние пациентов на дому?

— Бригады детской и взрослой поликлиник, которые мы сейчас формируем. Это будет периодический осмотр врачом и аудиоконтроль. Будем звонить, спрашивать — как температура, самочувствие. Есть определенные критерии, по которым можно понять, что клиника заболевания развивается и пациент «тяжелеет». В этом случае будем предлагать госпитализацию.

— Но сегодня «ковидная» пневмония развивается стремительно. Могут ли такие пациенты рассчитывать, скажем, на компьютерную томографию?

— Да, мы будем ее делать, если поймем, что развивается пневмония. Помимо КТ, нужно измерять и сатурацию крови — как она наполняется кислородом.

— Сколько компьютерных томографов есть сегодня в больнице?

— Сейчас два. Один фирмы «Сименс», для него покупку трубки оплатил УЭХК. Второй — «Филипс», 16-срезовый, на ремонт которого год назад выделило средства ФМБА. Именно этот КТ отведен под больных с COVID, под него же выделено отдельное помещение.

— А сколько аппаратов искусственной вентиляции лёгких?

— Уже 16 — у нас их было 8, и еще 8 приобрел Росатом. Шесть сейчас ставим в госпиталь. Дополнительно заключен контракт на поставку еще трех ИВЛ фирмы «Дженерал электрик». Срок поставки — июль-август.

— Изменился ли сегодня возраст больных с COVID?

— Да. Если на первом этапе в основном страдали молодые активные люди 20–35 лет, работавшие в Екатеринбурге, а 17 из них — в ООО «Абсолют», складах сети «Красное и белое», которые и стали «входными воротами» в город, то дальше пошли семейные и вторичные очаги.

В настоящее время стали инфицироваться родственники, друзья и люди в возрасте 60 лет и старше, а также дети.

За детей мы боимся меньше, у них, как правило, все происходит в легкой форме. А вот то, что стали поступать люди в возрасте, с хроническими заболеваниями, требует особого внимания.

— Сколько «тяжёлых» пациентов находится сейчас в госпитале?

— Одна пациентка средней тяжести. Там еще не требуется кислородной и дыхательной поддержки, но есть дыхательная недостаточность в определенной стадии и картина на КТ — процент поражения легочной ткани. Слава Богу, пациентка стабильна.

В подавляющем большинстве у наших пациентов пока легкая степень.

— Заболевшие дети госпитализируются вместе с родителями?

— Как правило, да.

— Андрей Юрьевич, вопрос, который волнует многих: почему наши, местные, цифры расходятся с цифрами областного Роспотребнадзора?

— У меня нет ответа на этот вопрос прежде всего потому, что медсанчасть никаких цифр в область не передает.

Но я могу объяснить разницу в городских цифрах, поскольку мои цифры самые свежие. Скажем, в госпитале лежит на сегодняшний день 15 человек, у которых получен положительный анализ из нашей лаборатории — Центра гигиены и санэпиднадзора. А результата референсной лаборатории из Екатеринбурга еще нет. Поэтому эти пациенты еще не считаются больными COVID, они — только с подозрением. Но если завтра их анализы придут, то количество заболевших в цифрах резко прибавится. А госпитализированных — нет. Потому что они уже госпитализированы. Непонимание этих вещей дает разницу в цифрах.

— Чем вы лечите пациентов с COVID? Много комментариев о том, что «меня лечат обычным АЦЦ»…

— В общих чертах отвечу так: больных с легким, бессимптомным течением болезни мы действительно чаще всего просто наблюдаем — чтобы чего не пропустить. Лечение COVID в легкой форме ничем не отличается от лечения ОРЗ или гриппа. Ожидать, что мы будем медикаментозно бурно реагировать на простое течение ОРЗ, не следует.

— Словом, информация о том, что лечение одного пациента с COVID обходится в 100 тысяч рублей — не про наших…

— Так больные-то разные. Коллеги из других городов говорят о том, что у них на госпитализации много пневмоний. Там уже нет легких, бессимптомных пациентов. А лечение серьезной пневмонии с кислородной поддержкой, реанимацией, не дай Бог с ЭКМО (экстракорпоральным методом насыщения крови кислородом — Прим. ред.), действительно стоит бешеных денег. А если еще и «ковидную» плазму переливают… Мы пока на другом этапе находимся, до этого не дожили. Да и не хотелось бы.

— Поговорим о медиках. Наши врачи и медперсонал не работают вахтовым методом в госпитале, после рабочей смены они уходят домой. Наши читатели спрашивают — почему вы приняли такое решение?

— Поначалу мы тоже думали про вахтовый метод — чистая зона, казарма… Но это масса неудобств, хроническая усталость, стрессы, когда не видишь родных. Посмотрели российский опыт, ту же «Коммунарку», выяснили, что медики после смены чаще всего уходят домой. Выходя из «грязной зоны», они проходят обеззараживание и чистыми, не опасными ни для себя, ни для окружающих, идут домой.

Конечно, страх есть, нормальный, человеческий, когда люди боятся заразить семью. На этот случай, если персонал скажет, что мы готовы остаться здесь, мы выделим им место. Пока такой необходимости нет. Но мы организовали бесплатное питание персонала — работа напряженная, нужно людей поддержать.

— Обеспечен ли госпиталь кадрами?

— Напряженность определенная есть, но, в принципе, проблема решаема.

— Будут ли доплаты медикам, работающим с пациентами с COVID? И в каком размере?

— По выплатам персоналу была щекотливая ситуация, когда президент сказал одно, правительство поняло так, как поняло, потом президент стукнул кулаком по столу… Мы оказались в счастливом положении, поскольку наблюдали развитие этой ситуации со стороны, и сейчас она ясна.

— Начнем с «президентских» выплат.

— Давайте. Эти выплаты начинаются со дня выявления в Новоуральске первого пациента с COVID — с 28 апреля. И выплачиваются они только врачам стационара и скорой медицинской помощи. Больше никому. Причем исключительно тому персоналу, который задействован в оказании медицинской помощи конкретно больным. Вариант «я рядом стоял» не проходит. Если ты врач и ты смотрел пациента, значит, в истории болезни есть твоя запись.

Выплаты составляют: врачам — 80 тысяч рублей, среднему медперсоналу — 50 тысяч рублей, младшему медперсоналу — 25 тысяч рублей.

На скорой медицинской помощи врачам — 50 тысяч рублей, среднему, младшему персоналу и водителям — 25 тысяч рублей.

Первые выплаты за апрель у нас прошли в мае. Выплаты за май пройдут на этой неделе.

Здесь есть нюансы. Не все медицинские работники согласны с таким подходом. Кто-то осмотрел одного пациента и выплату получил, а кто-то отработал 20 смен и получил столько же.

— Они считают это несправедливым?

— Здесь я справедливости не ищу. Я действую как администратор. Подход прописан жестко, и мы его придерживаемся. Есть и еще одно разъяснение: эту выплату при совмещении можно получить только один раз и только у одного работодателя. Поработать в трех больницах, чтобы получить три раза по 80 тысяч, не получится.

— Это то, что касается федеральных выплат. А региональные?

— Мы под них не подпадаем, поскольку относимся к ФМБА. Но есть еще один приказ, № 106, который предусматривает выплаты как в стационаре и скорой помощи, так и в поликлиниках. В нем очень много нюансов, которые требуют разъяснений. Но и по этому приказу выплаты положены только за работу с больными COVID-19. В результате остаются люди, которые так или иначе задействованы в этом процессе…

— Например, участковые терапевты, которые выезжают на вызовы?

— Да, и сталкиваются с температурой у больных, или же медицинские сестры, которые забирают анализы. Они также ездят в защитной одежде, сидят на фильтрах и тем не менее не всегда могут попасть под первый или второй приказ.

Когда ситуация стала понятна, мы увидели, кто «сел мимо стула». Значит, нужно предусмотреть какие-то компенсационные меры. Мы будем думать, как расплачиваться с нашими работниками, и сделаем это уже за счет бюджета медико-санитарной части. Сейчас отдел труда и заработной платы над этим работает.

— Как обеспечена сегодня ЦМСЧ‑31 средствами защиты?

— Удовлетворительно. У нас есть запас на пару недель, но я не вижу необходимости создавать большие складские запасы. Рынок выправляется, и сегодня есть возможность купить то, что заканчивается. У нас было большое напряжение по респираторам, но мы выкрутились и купили, как и очки. Костюмы, как вы знаете, сшили, сейчас закупаем еще. Дезсредства уходят как в трубу, приходится докупать. Лишь бы денег на это все хватило.

— Закупаете за счёт внутренних ресурсов? Есть ли помощь от ФМБА?

— В основном это наши внутренние ресурсы. ФМБА выделило нам 12 млн рублей на перепрофилизацию коек, закупаем еще три аппарата ИВЛ и оборудование для «ковидного» госпиталя. Спасибо Росатому, который помогает: нам поставили 8 аппаратов ИВЛ, как я уже говорил, 6 мониторов, 6 функциональных кроватей. Вскоре придет еще один груз, думаю, это будут дезинфицирующие рециркуляторы. На миллион рублей, которые выделил город, мы купили медицинские перчатки.

— Проводятся ли сегодня в медсанчасти плановые операции?

— Нет. Вообще плановая медицинская помощь у нас сейчас — вещь редкая. В основном оказывается экстренная и неотложная помощь.

— Планирует ли начать плановый прием стоматологическая поликлиника? В Свердловской области такая задача поставлена.

— Странная, на мой взгляд, складывается ситуация, учитывая, что в области ежедневный прирост заболевших больше 200 человек. Нам говорят — Россия вышла на плато. Может быть, Москва и Санкт-Петербург вышли, у них прошел пик, а у нас-то — нет. У нас — подъем. Так что пока я не вижу, как возобновлять плановый прием в стоматологической поликлинике в то время, как у нас растет заболеваемость. Трудно будет защитить врача. Но мы этот вопрос сейчас прорабатываем.

— Тестируют ли медиков на COVID? Появилась информация, что вы перестали это делать.

— Мы тестировали медицинских работников по предписаниям Межрегионального управления‑31, и достаточно много. Сегодня предписанием МРУ сужен круг обследуемых. Мы с этим вопросом стали разбираться. Выяснилось, что мы сами можем направлять наших работников на анализы столько, сколько мы этого хотим, но — за наш счет. Поэтому мы должны выяснить, сколько за наш счет мы можем себе позволить, и расширим круг, который очерчен МРУ‑31. Но уже за наши деньги.

— Как будет организована работа отделений, если какие-то из них вдруг уйдут на карантин?

— Такие прецеденты у нас уже были: закрывалась врачебная амбулатория в Починке, наш родильный дом. Но никаких вспышек «ковидной» заболеваемости в ЦМСЧ‑31 нет и не было.

То, что у нас заболели 8 наших сотрудников, — бытовое заражение, а не от пациентов в стационаре. Это первое.

Второе. Если такой сотрудник выявляется, проводится эпидемиологическое расследование, контактные выводятся на наблюдение, а больные либо госпитализируются, либо лечатся дома. Если контактный персонал в течение 14 дней «чист», он выходит на работу. Так у нас было во врачебной амбулатории, так было и в роддоме. Причем родильное отделение управилось с этой проблемой дней за пять. И я хочу сказать огромное спасибо тем сотрудникам, кто согласился выйти из отпуска, перейти на другую работу, работать более интенсивно, но проблему решить.

У нас есть система профилактики заноса инфекции в стационар, потому что это — самое страшное. Можно закрыть одну больницу из десяти, как в Екатеринбурге. А одну из одной, как у нас? Поэтому у нас ограничено посещение стационара и контакты с родственниками. К сожалению, некоторые пренебрегают этими ограничениями, поэтому иногда приходится говорить прямо в глаза: вы похороните своего родственника! Вы принесете COVID, и мы его не спасем!

Пока нам удается избежать заноса инфекции, но от этого не застрахован никто — бессимптомное течение COVID-19 в 40% случаев никто не отменял.

— Как вы думаете, по какому сценарию пойдёт ситуация в Новоуральске?

— Я привык готовиться к худшему. Сейчас мы видим, что количество пациентов растет, что молодых сменяют люди в возрасте, что легкое бессимптомное течение болезни заменяется пневмониями. А дальше легкие пневмонии начнут вытесняться тяжелыми. И вот здесь начнется самое неприятное, когда нам придется включаться в борьбу за жизнь наших пациентов. И вот когда мы до этого этапа дойдем, нам понадобится все, что у нас сейчас накоплено: оборудование, кадры…

Я надеялся, что пик заболеваемости придется у нас на июнь, но, думаю, прихватим и июль. Я, конечно, не эпидемиолог, но думаю, что уйдем и в август. Так что койки сворачивать мы пока не готовы.