Светлана Михалева, известная в Новоуральске поэтесса и давний друг редакции, написала нам прямо с больничной койки. В ковидном госпитале она — с 28 октября.
Коронавирус вошел в мою жизнь неожиданно и плотно. Вызванный врач однозначно вынес вердикт: госпитализация. Но госпитализация состоялась только через четыре дня, когда, захлебываясь и задыхаясь, в шесть часов утра я вызвала «скорую».
«Как рыба — дышать не можешь»
— Сегодня я понимаю: если бы попала в госпиталь раньше, не было бы этого мучительного, заставляющего прощаться с жизнью периода удушья. Когда, как рыба, захватываешь воздух, а дышать не можешь.
Спасибо врачам и всему медперсоналу ковидного инфекционного госпиталя № 1, буквально вытащившим меня с того света.
… «Красная зона». Весь персонал — в одинаковой униформе. Не различить, где врачи, медсестры, санитары, мужчины и женщины. Белоснежные комбинезоны, двойные перчатки, маски, очки, экраны. Чтобы как-то уменьшить огромные бахилы, их приматывают скотчем к ногам.
Команда госпиталя сборная: врачи инфекционного, терапевтического, детского и других отделений, роддома, поликлиник, студенты медколледжа...
Разговоры на частные темы не приветствуются. На вопросы о зарплате отвечают коротко — платят. Хотя еще в начале декабря было известно, что обещанные осенние «ковидные» не выплатили. Только однажды услышала откровение: «Мне за четверых «ковидников», с которыми работала, заплатили тысячу рублей».
Врачи часто меняются. Например, у меня за время лечения сменилось пятеро. Первого и вспоминать не хочется, зато последующим — огромная благодарность: Анастасии Константиновне Лукашевич, Юрию Игоревичу Ракинцеву, Ивану Александровичу Тюрину. Особое спасибо — Екатерине Александровне Ушениной, врачу, научившему меня дышать!
Сатурация упала до 70%
— Здесь, в госпитале, я уже около двух месяцев. Сначала меня лечили от ковида, затем — от вирусной пневмонии, а сейчас — от бактериальной.
Самое страшное, когда задыхаешься. Воздух не проходит внутрь, а останавливается где-то на полпути.
Сюда я попала с температурой 39, одышкой, ужасным интенсивным сухим ковидным кашлем. С синими ладошками и губами. Обильным потоотделением. Сознание путалось. А еще была невосполнимая слабость, которая не давала передвигаться.
Здесь я узнала, что такое сатурация — наличие кислорода в крови. Она измеряется маленьким прибором-«прищепкой» — пульсоксиметром. Оказалось, именно эта «прищепка» рассказывает, работают ли легкие. Показатели этого прибора могут придать интенсивности действиям медиков.
Именно так случилось со мной. В стационаре сначала сняли остроту, а затем наступил период бездействия, за который, как я считаю, поражение моих легких увеличилось c 60 до 72%. К этому времени стало известно, что тест на ковид у меня положительный, обнаружилось махровое воспаление легких. Сатурация упала до 70-ти. И, к моему счастью, сменился врач. Молодая девушка оказалась неравнодушным профессионалом, но ей уже было нелегко. Хотя все было теперь направлено на мое вытягивание из сложившейся ситуации.
«Я — есть!»
— Меня поместили в палату, где была кислородная поддержка, дали маску. Кислородом я дышу все еще, но уже двумя трубочками в нос с забавным названием «канюли».
Ходить я практически не могла, как и говорить. Реаниматологи готовили место в реанимации, куда, как понимаю сегодня, к счастью, не попала, так как привезли более тяжелую пациентку.
Для меня это был период зависимости: ходила на судно, на КТ возили в кресле для тяжелобольных. Зато как радовалась, когда сама дошла до умывальника и ответила на телефонный звонок, чтобы сказать: да, я есть!
Меня лечили антиковидным «Ареплевиром», гормонами для раскрытия легких, капельницами, раскрывающими дыхание. И, наконец, перелили антиковидную плазму. Были и антибиотики: без них бактериальную пневмонию не вылечить.
За все время пребывания на третьем этаже ковидного госпиталя я встретила только хороших людей! Профессионалов, не потерявших человечности и сочувствия.
Обед ковидным больным приносят в одноразовой посуде. После обеда посуду выбрасывают
«Медики лежат вместе с нами»
— Надо сказать, что медперсонал также болеет, как и мы. Лежит в тех же палатах. К сожалению, через две недели заболела и моя врач.
Распорядок здесь строгий. Подъем в 6 утра, чтобы измерить температуру, давление и сатурацию. Затем анализы, уколы, таблетки, капельницы, КТ… Вечером по кругу — давление, температура, сатурация… И весь день дыхание через маску — насыщение легких кислородом. А еще непременно — дыхательная гимнастика, чтобы легкие раскрывались и учились держать кислород.
Конечно, за время пребывания в госпитале появились и вопросы, ответов на которые нет. Например, зачем класть в палату почти выздоровевших и только что поступивших пациентов? Почему не всегда сразу оказывается интенсивная медикаментозная помощь, в то время как «раскачка» дает утяжеление болезни? Почему медперсонал за нас, коронавирусных, получает доплаты не вовремя, а с задержкой? Почему в городе нет хотя бы платной службы по перевозке тяжелых пациентов в стационар, если скорая помощь это не делает?
Я еще здесь, в госпитале. Надеюсь, что скоро выйду. Еще раз спасибо медикам, вытащившим меня с того света.