Низкий поклон всем, кто боролся за наше будущее и кто пережил эти страшные годы войны!
Мой отец, Николай Александрович Лебедев, родился 13 января 1911 года. Мама, Евдокия Афанасьевна Потапова, родилась 14 марта 1921 года. В 17 лет мама — уже комсомолка, работала старшей пионервожатой в средней школе села Байкалово Свердловской области.
Отец после семилетней школы закончил ФЗУ, затем горный техникум и работал начальником смены обогатительной фабрики Кировграда Свердловской области.
В армии служил танкистом. После армии был направлен на обучение в школу офицеров. В сороковых годах уже работал старшим оперуполномоченным в селе Байкалово. Там отец познакомился с мамой, и они поженились.
На тачанке с ветерком
С началом войны активизировалась организованная преступность и бандитизм. Отца направили в Дегтярск Свердловской области.
В 1941 году в семье родился первый сын Боря. В 1943 году наша семья переехала в Ревду, где в январе я появился на свет.
Мама в это время работала руководителем группы, которая занималась цензурой уходящих и приходящих с фронта писем. Работали по ночам, так как днем не успевали.
В 1944 году отец получил направление в Ивдель. Жили мы небогато, поэтому одежду для нас с братом покупали нечасто. Маме приходилось шить все самой. Теплую одежду перелицовывала из старых взрослых пальто. Нарядная одежда — это рубашка-вышиванка и штаны из вельвета. В основном донашивали друг за другом.
Также мама вила нитки из шерсти и вязала нам носки, рукавицы и другие теплые вещи. Часть изделий отправляли на фронт.
С братиком Борей помогали маме как могли, а летом ползали в огороде, поливали и собирали урожай. Сажали в основном картошку.
Со взрослыми ребятами запекали на костре воробьев. За каждую воробьиную тушку надо было принести стакан черемухи. На речке Ивдель купались, ловили в заводях мальков решетом из марли. Весной ели молодые побеги сосны, молодую зелень лиственницы и обсасывали кончики клевера. Мама часто варила щи из капусты, лебеды и крапивы.
Собирали черемуху, ели, сушили, а потом в ступе толкли. Пирожки с начинкой из черемухи были замечательные.
А еще помню, семьи офицеров вырастили общую свинью. Осенью решили ее заколоть, но она громадная была и не поддавалась. Потом из мочевого пузыря нам сделали большой мячик.
Зимой иногда приезжали манси. Они меняли мороженую оленину и рыбу на разные товары.
В новогоднюю ночь, пока мы с Борей спали, на елке появлялись конфеты — это был настоящий праздник. Вечерами собирались всей семьей смотрели на черное круглое радио в ожидании новостей.
Отец часто ездил в командировки, и каждый раз его на станцию ездил встречать конюх Плетнев. Иногда он брал меня с собой, и мы на тачанке мчались по Лежневке с ветерком. Я был счастлив.
Однажды папа из командировки привез пластинку с песней. Там были такие слова: «Милый друг, наконец-то мы вместе». Мама, слушая пластинку, сильно расстраивалась. С этой песней они так и шли по жизни.
Конец войны, насколько я помню, прошел как-то обыденно. Папа был в очередной командировке. Плакали мы с Борей вместе с мамой, она нас гладила по головам и что-то говорила.
В апреле 1950 года родился младший братик Николка, а осенью я уже пошел в школу. В конце года отец получил направление в Нижние Серги. Там мы жили всего полтора года.
Командировка в Литву под охраной
В 1951 году из-за сложившейся обстановки в Литве разгулялись «лесные братья». Отца как офицера, имеющего большой опыт борьбы с организованной преступностью и бандитизмом, в срочном порядке командировали в Литву, г. Кедайняй. Для нашей семьи настали самые напряженные дни ожидания. Мама часто плакала, не находила себе места. Считала дни, все ждала весточку от папы. И только спустя три месяца вся семья облегченно вздохнула: отец жив!
На этом неприятности не закончились: младший братик Николка заболел дифтерией, и вместе с мамой на месяц их положили в больницу. В доме у нас провели дезинфекцию и уехали. Папа в командировке, мама с младшим братом в больнице, мы с Борей остались вдвоем.
Варили картошку, пекли постоянно лепешки из муки, они получались почему-то горьковатые. В школе нас подкармливали. Так как осенью собрали хороший урожай, то до весны нам хватило, хотя мама и не работала. С курами тоже пришлось проститься.
В начале лета 1952 года отец забрал нас в Литву. По дороге, не доезжая до Каунаса, наш вагончик с багажом отцепили от основного состава и загнали в далекий тупик. Целую неделю под усиленной охраной жили в полевых условиях. Как потом выяснилось, «лесные братья» уже знали, что должна приехать семья офицера. Наконец в сопровождении автоматчиков нас на грузовой машине довезли до Кедайняй.
Жили мы в доме бывшего помещика на первом этаже. На втором этаже жила охрана. Все окна имели толстые дубовые ставни, которые на ночь закрывались. Во дворе охраняла немецкая овчарка Рекс.
И каждый раз они прощались
Жизнь сразу изменилась, беззаботное детство закончилось. Мы с Борей находились под постоянным наблюдением, чтобы нас не украли «лесные братья»: они по почте письмом требовали обменять ворованных детей офицеров на бандитов, которые уже сидели в тюрьме.
Бывало, что отца мы не видели днями, и вдруг неожиданно ночью подъезжала машина, и отец заходил в дом. Автоматчики оставались в машине.
Это надо было видеть, как отец с матерью нежно и бережно общались между собой. В то время я не понимал, что каждый раз они прощались… И снова мы оставались одни.
Жизнь была напряженная. Отец, когда выдавалось свободное время, учил нас стрелять из пистолета. Мне это здорово нравилось.
Вспоминается один случай. К нам во двор проникла цыганка, что-то бросила в колодец и пыталась убежать. Но каждый раз, когда она залезала на забор, овчарка стягивала с нее очередную юбку, их было много на ней. Колодец потом долго чистили…
Не всегда русские и литовские ребята находили общий язык. Иногда между нами происходили серьезные драки. Мало того, что я ходил с синяками, так еще и дома доставалось. Одному литовскому мальчику сильно попало, и он все кричал: «Езус Мария!». Этот крик до сих пор у меня в голове. Так продолжалось два года. Родители наши за это время поседели и постарели.
А враг растворился в лесах...
Отец не любил говорить про то, как они обезвреживали «лесных братьев», но иногда все же рассказывал, какие ловушки устраивали «братьям» в лесу и в городе.
Поскольку наступление наших войск в Литве было стремительным, то не все немецкие войска успели отступить, и враг растворился в лесах. Так что воевать порой приходилось как на фронте. Только на фронтах враг был впереди, а здесь приходилось постоянно оглядываться.
Враг мог быть за углом, за деревом, на чердаке или любезно разговаривать с тобой. Некоторые хутора в лесу были безлюдными: «братья» забирали все съестное, а людей просто вырезали. Помню, отец горько сожалел: война давно закончилась, а сколько еще военных и гражданских погибало...
За свою службу на благо Отечества отец был награжден многими медалями и в чине подполковника закончил свою службу. В конце 1953 года наша семья переехала в Свердлоовск-44. Из Литвы охрана нас сопровождала до самой Москвы.
В Свердловске-44 жили все наши родственники. Отец устроился на УЭХК: надо было кормить семью. Мама приглядывала за нами. Летом каждый выходной отец брал нас на рыбалку, мы помогали маме в саду. Жизнь была насыщенная.
Мои воспоминания говорят только об одном — о желании гордиться своими родителями и быть похожими на них в делах.
