В преддверие 70-летия города «Нейва» открывает проект «Линия жизни — Новоуральск».
Мы приглашаем горожан делиться воспоминаниями о том, как рос и развивался Новоуральск Ведь город — это не только дома улицы скверы. Это история и главное — люди с их судьбами делами и воспоминаниями.
На коньках, вприпрыжку
Пора детства для каждого особенная. Мне повезло — ранние годы я провел в уютном двухэтажном домике, окруженном липами, за окном шумел лес. Откроешь окно и надышаться не можешь свежим, с запахами разных трав, воздухом. Квартиру дали деду еще в 1948 году как руководителю одного из подразделений нашего комбината, бабушка тоже работала там лаборанткой.
От того времени, что предшествовало моему появлению на свет, осталось много фотографий, поскольку дед этим делом увлекался. На них — счастливые лица друзей и коллег, которые, видимо, регулярно собирались в нашей квартире за столом. Еще лыжные прогулки: мама с братом — подростки в смешных, «пузырями», штанах катаются по заснеженному лесу.
Бабушка с моими мамой и дядей на лыжной прогулке год 1955
Много видов нашего пруда: дед сам построил катер, установив трофейный мотор от немецкого мотоцикла, плюс там был черный парус — настоящий пиратский бриг! На нем целыми компаниями отправлялись на другой берег за клюквой, ну и рыбачили — как без этого…
Моя мама на катере год 1955
При мне шумных сборищ комбинатовцев с песнями хором стало поменьше. Но в доме постоянно звучала музыка: старенький патефон выдавал вальсы, румбу и танго. Бабушка и дед были заядлыми танцорами и в молодости, видимо, лихо отплясывали на танцплощадке в старом парке за домом культуры.
Я, кстати, хорошо его запомнил. Там, где сегодня только разрушенные ступеньки да трава, стояли качели-лодочки, карусели и даже летний театр. У меня на карусели был любимый чугунный олень. Я его очень жалел за печальные глаза, а потому старался всегда кататься только на нем.
Я и мой любимый олень в старом парке год 1973
Стадион был тоже совсем рядом, поэтому ничего удивительного нет в том, что меня быстро поставили на коньки. Бабушка, практически заменив мне постоянно занятую на работе маму, учила, как завязывать шнурки. Коньки оказались фигурными — мамиными, и лишь через несколько лет я смог встать на хоккейные, выслушав от приятелей изрядную долю насмешливых комментариев. Зато после я уже отчаянно гонял с клюшкой все каникулы напролет, порой даже не переобуваясь, добегал вприпрыжку от подъезда до стадиона и обратно.
Рок на хлебозаводе
Когда подрос, появились другие дела и увлечения. Я не очень старательно учился в школе и в итоге угодил в ГПТУ, которым тогда всех пугали, дабы мотивировать на хорошие оценки. Ничего страшного в перспективе получить профессию столяра я не увидел, и впоследствии она не раз меня выручала. Практику после каждого курса мы проходили на местном деревообрабатывающем комбинате.
Рабочий народ оказался простым и веселым. Нас, пацанов, мужики привечали, учили уму-разуму. А еще активно обсуждали «горбачевские» реформы и на чем свет стоит костерили начальство — свое и столичное. Так что крах советского строя для меня не стал какой-то новостью — корни уходят вот в эти разговоры и анекдоты про правительство в рабочих курилках.
Однако совсем не учеба и работа составляли тогда смысл моей жизни. Смыслом стала музыка, рок-музыка! Первая группа, в которую я попал, называлась «Крылья» (практически как у Пола Маккартни!), и руководил ею обычный школьный учитель Виктор Мошев. Собирались мы в «красном уголке» хлебозавода и, должно быть, изрядно нервировали своими завываниями рабочий коллектив.
Потом с друзьями мы собрали уже собственную музыкальную банду, и тут уже несладко пришлось соседям: когда над головой грохочут барабаны и ревут басы, не сильно-то расслабишься.
На репетиции с моей группой «BBC-бэнд» год 1990
Рок в городе приживался с трудом, и первые концерты нам удалось сыграть гораздо позже. Дебютировали мы в столовой школы-интерната — историческом месте, где в годы войны располагался госпиталь. Но до того счастливого часа нужно было еще дожить. Мне пришла пора отправляться служить в ряды доблестной Советской армии.
«Я вернулся в мой город, знакомый до слёз…»
Вернулся я через два года словно в другой город, и даже в немного другую страну. Нет, до исторического подписания беловежских соглашений было еще довольно далеко, но в воздухе что-то такое чувствовалось — как потом скажут, «ветер перемен»…
Впечатления от встречи с малой родиной были двойственными. С одной стороны, за время моей службы Новоуральск сильно похорошел. Привокзальный район, в котором я тогда жил, был застроен многоэтажными домами, появились эспланада и магазины. А ведь раньше, отправляясь на занятия в ГПТУ, я в потемках ковылял до автобуса по беспролазной грязи стройки.
С другой стороны, в людях чувствовалась какая-то внутренняя озлобленность, сжатая как пружина. Она периодически разжималась, и злоба выплескивалась в мир. Я это хорошо почувствовал в очереди за шампанским, которое выдавали по талонам к Новому году. Наступали 90-е со всей их мерзостью и одновременно чувством безмерной свободы.
Поживём!
Прошли годы, и, по счастью, плохое осталось далеко позади. Оглядываясь на историю — свою и родного города, я могу лишь порадоваться за то, что мы вместе пережили трудные времена и приобрели что-то новое — силы, опыт…
Я закончил университет и, пожив в Екатеринбурге, понял, что хочу вернуться туда, где рос. И не пожалел… Было подчас непросто, но в итоге малая родина не подвела: и я, и моя супруга нашли здесь поддержку и свое место в жизни. Сын получил прекрасное образование, объездил по школьной программе пол-Европы, побывав даже там, где начиналась история моих любимых «битлов» — в Ливерпуле (вот я завидовал!).
Вижу, как мой город постепенно, шаг за шагом, но развивается. Радуюсь, что он не стал похожим на дряхлого, ворчливого старика. Так что нам вполне комфортно друг с другом: мне кажется, он временами подглядывает — правильно ли все в моей жизни? Ну что ж — он старше, ему положено беспокоиться. А я стараюсь по мере сил наполнять его жизнь интересными событиями. Так что поживем!
